Полномасштабный размер тут

+ + +

сыр в мышеловке не переведётся.
как алкоголь, что пьётся алкашом.
зима над человеками смеётся.
поэтом быть довольно хорошо.

и отдыхать от женского террора,
с машины всякий раз счищая снег.
в России нет для русского позора.
в России у поэтов долгий век.

небесполезен тут любой бездельник.
ему любая хрень тут по плечу.
с похмелья на работу в понедельник,
во вторник, в среду... впрочем, я шучу.

сыр в мышеловке, пиво в магазине,
бескрайний снег и нефть под мерзлотой…
славянка не мечтает о грузине.
народов единенье – звук пустой.

погода в Третьем Риме – минус тридцать.
характер закалился – хоть куда.
проснёшься утром – хочется побриться,
ведь в кранах есть горячая вода.

скупой ли, щедрый - все за что-то платят.
поэт, испортив, мнёт бумажный лист.
со смертью не заигрываю. хватит.
во мне открылся жуткий оптимист.

О.Бородкин, январь 2006 г.

*T.A.F - TOTALITARIAN ARCHANGELS FOUNDATION*
(Первая Хартия-Медитация Опричного Консервативного Авангарда)

Посвящение Опричному Братству во имя Святого Преподобного Иосифа Волоцкого и всем опричным братьям и сёстрам

…And when we fall, we'll fall like Rome

И вот снова стоишь ты один, в поле безбрежном, снежном, простирающемся до пределов тлеющей Ойкумены, где колючие демонические звёзды обрушиваются в воющую угольную черноту, дабы стать компостом и удобрить фрактальную пустоту Ганзира. Что ныне видишь ты, одиноко стоящий в поле? Кровь, слёзы, скорбь да пепел молчащий Вышней Отчизны твоей, снегами заметённой. Всё снега, снега, снега… Тихо, безмолвно, жутко и как-то метафизически-нереально вокруг и лишь покойницкий ветер всё завывает, отпевая никчёмно-глупый, перележалый прах наш, да взметает ввысь молотую белёсую пудру. Всё снега, снега, снега… Плоть твоя отмирает, отваливается кусками и, истлевая, распадается. И ничего не остаётся – лишь призрачно-невесомый старческий остов-стекляшка, разбить кой не составляет особого труда. Тронь – и треснут, зазвенят, посыплются осколки… Да, «времени больше не будет»… Абсолютно. И кто-то Чужой, с ликом тёмным и страшным, соберёт те осколки, истолчёт в ступе и развеет по ветру, чтобы и памяти не осталось… А потом Он уйдёт, сокроется в далёкой тишине, откуда явился. Ибо сказано было и отмерено: «Да помрачатся очи их, еже не видети, и хребет их выну сляцы. Пролей на ня гнев Твой, и ярость гнева Твоего да постигнет их» (Пс. 68, 24-29)? Тот, кто носит в себе «тайну беззакония» ведает, ЧТО делает. Оттого и ветрище покойницкий носится над иззябшими погостами некогда Вышней Отчизны, где души живые, кровоточащие в домовинах пёстрых, скоморошьих, уютно-убийственных, откуда возврата нет, погребены. “…I thought I saw a burning light/Saw angels fall into the night/Oh we're with god they cried/And with their god they died…” Реальность оказалась куда суровее и глянула на кривляющихся паяцев, заигрывавших с безумием, всамделишными, не игрушечными, очами нагрянувшего Зверя… But I thought I heard you call/Then watched the angels as they fall… Никого из Вас больше нет! Вы истончились, обратились в жертвенный дым, ибо закланы были сами собою же – все! – и исчезли! Вас нет, и не могло быть! «Никто не знал, что будет смешно…»
Под мертвящей коркой льда, затянувшей жгучие стигмы незаживающих ран, пробивается тоненький ручеёк, питающий студёной, свежей вешней водой своей новый, невиданный гумус – значит, быть Посеву и Жатве! И тот, кто вскоре вновь встанет в поле, в означенный час ощутит в себе рокочущее ртутное биение сердца Тоталитарного Архангела. И будет неприютно и сиротливо ему, ибо страх и трепет стали его привычным образом существования, и всё внутри содрогнётся, выворачивая наружу склизкие внутренности, и отзовётся набатным воплем пыточной боли, отчего Солнце Мёртвых в изуродованном зените погаснет и через секунду вечности взорвётся сверхновой и полыхнёт пламенно-рыжим факелом всесжигающего Солнца Живых. И когда он же восстанет и отряхнётся, то, наверное, поймёт – былая, ветхая оболочка сошла и, вроде бы, вот-вот нарастёт новая, молодая, тугая и плотная, но внутри появилось НЕЧТО ТАКОЕ, отчего жить «как раньше», когда «всё-как-у-людей», становится невмоготу. Это он, Тоталитарный Архангел, вырывается из тебя, сбрасывая внешние вериги-покровы, ибо «изнурительное бегство в никуда из ниоткуда» завершено и чей-то голос сурово отчеканил как «Отче Наш», как боевой партизанский приказ: «О, Король, поведаю тебе истину: милостью Божьей, эта субстанция пребывает в тебе, и куда бы ты ни уехал, она в тебе, и нельзя вас разделить». Так в очищающем пламени Королевского Атанора созидается и закаляется стальная истинная плоть! Так Воля, Сила и Мудрость Тоталитарного Архангела овладевают тобой и направляют Слово, Образ, Дело и Дух! Не прозябание в нищете страстей и боязней, но сияющее торжество ангельского полёта! Так расправь могучие крылья-клинки, исторгни лебединый трубный крик радости и гордо, отринув сомнения обречённого смертного, устремись ввысь, к Солнцу Живых! Так знай же, знай – пышный пурпур Весны Нездешней грядёт, и Зверь побеждён будет! Я покажу тебе груды смёрзшихся камней градов минувших, дабы возвёл ты из них Град Последних и Отныне Первых, куда могли бы прийти и обрести покой те, кто всегда искал его. Ты приведёшь их туда, ты станешь их поводырём и широкой тропой!
А ещё я научу тебя писать Лики Новых Святых – с широко открытыми зрячими очами, наполненными огнём небесным, в ризах, сотканных из звонкого солнечного злата, с тонкими десницами, крепко сжимающими кресты мечей. Они утешат тебя и наставят в праведном деле твоём! Они вложат в десницу твою всю тяжесть Королевской Стали, дабы ею одолел ты Зверя и утвердил Изконное Право Свое – Право Тоталитарного Архангела – Псалмопевца, Молитвенника, Воителя и Господина!
Слышишь ли, брат мой опричный потерянный, брат мой опричный обретённый, как в истерзанных опалённых небесах, где всё ещё гремят штурмовые орудия и вспыхивают сигнальные ракеты, гудят-переливаются колокола? Главный колокол поёт важно, величаво, словно слаженный хор певчих в Святую Ночь, а вслед ему вторят, торопятся колокола чуть поменьше. Счастливые звонари исправно делают дело свое, ибо так было заведено от начала Адамовых времён… Ибо ныне, брат мой опричный потерянный, брат мой опричный обретённый, мы становимся неделимым целым, связываем хрупкое стекло разрозненных прутьев в крепкие непобедимые стальные фасции, дабы уже никогда не распасться ржавой трухой и не сгибнуть в топкой темени все-погибели, откуда возврата нет.
Ибо наши Святые хранят нас!
Ибо ныне мы во Славу Божью творим Новое и Вечное!
Ибо ныне мы шествуем навстречу Иерусалиму – Граду Последних и Отныне Первых - «новому, сходящему от Бога с неба» (Апок. 21, 2).

ИБО С НАМИ ГОСПОДЬ ВЕСНЫ НЕЗДЕШНЕЙ!

Алексей ИЛЬИНОВ, лето 2006 г.

---

+ + +

жара сменилась гаденьким дождём.
в Израиль мы не поедем – там война.
но денег хоть немного украдём.
в Москве-то ведь без денег нам хана.

сухого выпьем красного вина.
напишем пару северных стихов.
не знаем, что такое слабина.
и не боимся страшных пустяков.

деликатес положенный съедим.
случится депрессняк – начнём страдать.
и Родины врагу не продадим.
а если что – и в рыло можем дать.

мечтаем лишь иметь чугунный лоб.
вопросы риторически звучат:
кто овощ? кто матёрый ксенофоб?
кто против воли матери зачат?

живём в России. значит, повезло.
на третьи страны, в общем-то, плевать.
не быть уродом и не быть козлом.
помоями своих не поливать.

жара сменилась холодом, дождём.
пройдут дожди – опять придёт жара.
любых чудес мы справедливо ждём.
у нас вкусны и щи из топора.

О.Бородкин, июль 2006 г.

---

---

НЕВИДИМАЯ РУКА НАНОСИТ УДАР. 2 августа посетители клуба «В почете» стали свидетелями совместного выступления industrial-группы «Невидимая Рука» Константина Косинкова и праворадикального поэта Сергея Яшина представляющего Опричное Братство во имя св. преп. Иосифа Волоцкого. Константин предворил выступление, зачитав цитату из книги чилийского мистика Мигеля Серрано «Weltanschauung», изданной вышеупомянутым Братством. «Первое отражение божества на этой земле – это его рука. Она является на священных горах, где мы можем ее видеть». Затем слушатели были оглушены какой-то нечеловеческой мистерией. Словно цунами на них обрушились мантры древней тибетской религии Бон и индустриальная музыка, Молитвенная рецитация стихотворения Владимира Макушевича «Час Чаши» и исполненная Косенковым песня Чарльза Менсона. Да, да того самого Чарли, именем которого политкорректные англосаксонские мамаши пугают своих жирных пупсов:
Restless people from the sick city
Burned their homes down to make the sky look pretty
Сергей Яшин, органично вписавшись в сие действо, пугающим голосом декламировал стихи из сборника «Денди Норда»:
Средь коралловых чащ я хочу позабыть имена,
Сбросить тело хочу, словно бремя ненужного груза…
Музыка в режиме воды… Поэзия абсолютной диссолюции… Кислотные дожди, как сакральное омовение эпохи индустриального драйва…
О мистерии писать сложно. Ее надо пережить. Соучаствовать в ней колебаниями растревоженного естества. Прозревать как пальцы «Невидимой Руки» сжимаются в ужасающую профанов мудру, ритуальный жест Последнего Удара.

С.С. Лютич

---

Далее